У друга и бизнес-партнера лидера фракции ОПЗЖ Виктора Медведчука неприятности. Что изменят санкции против Тараса Козака и будет ли ему объявлено подозрение, разбирался Фокус.
Фото Ратынский Вячеслав / УНИАН
Указ президента в отношении Тараса Козака, близкого друга и бизнес-партнера лидера фракции ОПЗЖ Виктора Медведчука, появился 2 февраля. Активы нардепа заблокированы на пять лет. Среди них счета в украинских банках, самолеты, принадлежащие политику, работа трех информационных телеканалов. Именно из-за отключения последних о санкциях заговорила общественность. Вскоре в Офисе президента заявили, что основанием для введения ограничений стало расследование Службы безопасности Украины, хотя сначала там ссылались на желание ограничить «пропаганду, финансируемую страной-агрессором». Неофициально пояснили: силовики установили, что Козак якобы поставляет уголь с оккупированных территорий, способствуя тем самым финансированию терроризма на Донбассе, а также причастен к действиям террористической организации «ЛДНР».
Организация, но не террористическая
Козак решение СНБО называет политической расправой и требует от Зеленского предоставить доказательства его связей с террористами. Параллельно в телеграм-каналах возникла дискуссия о том, что в Украине «ЛДНР» не признаны террористическими организациями в соответствии с Законом «О борьбе с терроризмом».
Частично это правда, частично — манипуляция. Дело в том, что в упомянутом законе сказано, что террористической организацией может считаться объединение «трех и более лиц, созданное с целью осуществления террористической деятельности, в рамках которого осуществлено распределение функций, установлены определенные правила поведения». Причем террористической она может быть, даже если всего лишь один человек из ее структурных подразделений осуществляет террористическую деятельность с ведома руководителя. Чтобы на законодательном уровне установить этот факт, необходимо решение суда. Лишь после этого та или иная организация может признаваться террористической: она подлежит ликвидации, а ее имущество — конфискации. Но в случае с «ЛДНР» этот механизм не сработал. Во-первых, потому что юридически не совсем понятно, какая может быть процедура судебного иска от лица СБУ в этом случае. Во-вторых, если «ЛДНР» таким образом признают террористическими организациями, тогда всех жителей временно неподконтрольных Украине территорий пришлось бы приравнять к террористам. Сейчас таковыми называют избирательно. И вот почему.
Впервые о действиях террористов на Донбассе объявили 13 апреля 2014 года. В тот день состоялось заседание Совета национальной безопасности и обороны (СНБО), которое положило начало режиму антитеррористической операции. Такое решение основывалось на утверждении членов СНБО о том, что по некоторым критериям то, что происходит на Донбассе, похоже на террористический акт. И именно о терроризме в Украине политики говорили во время Генассамблеи ООН, сессий Парламентской ассамблеи совета Европы. Но вскоре стало понятно, что за административным решением и политическими заявлениями должны наступить юридические последствия: фигурантов дел о терроризме в условиях АТО необходимо задерживать, а их производства — направлять в суд. Тогда-то изменения законодательства стали привязывать к решению СНБО.
Сегодня юристы признают, что в украинском правовом поле возникла коллизия: при наличии номинального правового механизма приняли политическое решение, которое потом пришлось «запаковывать в юридическую обертку». Но при этом поясняют: на международном уровне нет ни одного документа, представляющего механизм, как признавать организации террористическими. Каждое государство решает этот вопрос самостоятельно, и Украина не исключение. Например, в США функционирует Бюро по борьбе с терроризмом, которое собирает информацию о конкретной организации и подает ее на рассмотрение в Государственный департамент, и госсекретарь вместе с генпрокурором принимают решение. После вопрос выносят на рассмотрение Конгресса. Таким образом, принимается обоснованное политическое решение, имеющее юридические последствия. Если спроектировать этот алгоритм на украинские реалии, то необходимости называть организацию террористической в суде не будет: ответственность можно переложить на парламент или СНБО.
Но в Украине пошли другим путем. В 2018-м появилось решение Верховного Суда, в котором говорится, что для привлечения к ответственности за создание террористической группы или организации не требуется решения госорганов, достаточно лишь доказать этот акт в конкретном судебном заседании на основе предоставленных обвинением материалов. Поэтому в Офисе президента, комментируя историю с нардепом Козаком, утверждают, что в этом вопросе «чувствуют себя уверенно» и, по их мнению, аргументов СБУ для судебных процессов достаточно.
Уголовное преследование
Евгений Захаров, председатель правления Украинского Хельсинского союза по правам человека, директор Харьковской правозащитной группы, говорит, что материалы, на основе которых принималось решение, засекречены, что влечет за собой риски.
«Непонятно, насколько обоснованными являются доказательства СБУ для введения санкций, как действия Козака и его юридических фирм связаны с террористической деятельностью», — говорит он. К тому же СБУ все еще не огласила Козаку подозрение, например, по статье 258-5 УКУ — «Финансирование терроризма». Хотя дело есть, и не одно.
«По моей информации, в отношении господина Козака есть уголовные производства, они расследуются», — уточняет Федор Вениславский, нардеп от фракции «Слуги народа».
Другие эксперты отмечают, что уголовное производство может расследоваться долго, а для оглашения подозрения время еще не пришло. Поэтому и задействовали не правовой, а политический механизм.
«Санкции — это не ответственность, это временная ограничительная мера для защиты национальной безопасности или борьбы с терроризмом, а в некоторых странах — еще и за грубые нарушения прав человека. Потому все упоминания о расследовании — это хорошо, и санкции этого не отменяют и не заменяют, но санкции — совершенно отдельная процедура», — говорит правозащитник Владимир Яворский. Он поясняет: санкции вводятся политическими органами, а не правоохранительными. Именно поэтому санкции практически невозможно обжаловать в суде, потому что государство не должно доказывать их обоснованность, как в случае с обвинением в преступлении. В свое время экс-президент Виктор Янукович и его соратники пытались обжаловать санкции против себя в суде ЕС, но это в большинстве случаев бесполезно.
Национальные интересы
Если мы говорим, что санкции — политическое решение, то надо понимать, какова цель их введения, и оценивать, будет ли она достигнута.
«В 1991 году президиум Верховной Рады во главе с Леонидом Кравчуком запретил коммунистическую партию. Тогда было много разговоров, что это незаконно. Спустя 10 лет Конституционный Суд Украины решил, что да, незаконно. Но вопрос в том, выполнил ли этот запрет некие задания, помог ли он развивать Украину как демократическое государство. Думаю, да, несмотря на негативные последствия этого решения, — поясняет Богдан Бернацкий, старший преподаватель кафедры международного и европейского права Киево-Могилянской академии. — Так и в случае с санкциями в отношении Козака. Если мы будем смотреть, помогают ли они нам строить демократическое государство, даже если юридические аргументы слабые, то тогда такой подход может быть. Если же будем смотреть на эту историю с точки зрения прав человека — вопросов значительно больше».
Эксперт признает, что государство могло пойти в суд, но разбирательство бы продолжалось годами, и неизвестно, с каким результатом, а время бы утратили.
Владимир Яворский говорит, что в вопросе санкционной политики Украины в отношении своих граждан важно установить предохранители, чтобы в будущем политические оппоненты не использовали этот механизм как инструмент внутренней борьбы, а прибегали к нему в случаях крайней необходимости — когда существует угроза Украине.
«Сегодня же санкции против Тараса Козака — это стимул для правоохранительных органов активизировать свои действия для поисков каналов финансирования другими государствами и террористов, и политических проектов в Украине», — отмечает он.
Решение СНБО Тарас Козак может опротестовать в Верховном Суде. По последней информации, он уже это сделал. Там же мы услышим первые аргументы сторон.
